Гордость центра: 

 Почётные логопеды!

Разное:

Отзывы!

Чёрный список!

Юмор

Словарь 

Законы

Игры!

 

Логопедам центра:

Частые вопросы

Соблюдаем условия

Соблюдаем договор

Соблюдаем оплату

 Скидки за выслугу лет

Прислушиваемся советам

Ответственность

Сравнение

 Возьмите меня с собой!Добавьте сайт в избранное!

Я еще пригожусь!

Ждем Ваших звонков по телефону:

Пожалуйста поделитесь с друзьями!

Советы логопеда

 
КОГДА ПОВТОРЯЮТСЯ КОШМАРНЫЕ СНЫ 
КС могут дублироваться, повторяться, приобретать иной раз навязчивый характер. У детей это не растянуто на многие годы, как у взрослых; по несколько недель, а то и месяцев ребенок может находиться в непонятном для взрослых напряжении перед сном. Чего только не выдумывает, чтобы вовремя не лечь спать, дополнительные меры безопасности принимает — поближе к родителям, свет после засыпания должен гореть, дверь лучше всего полуоткрыть, так, на всякий случай. Да и сам сон становится беспокойным — говорит неясно что, вскрикивает, с кровати может свалиться, бегает в туалет или к родителям, иногда может даже обмочиться…

Успокаивающие беседы перед сном не всегда помогают. Телевизор же категорически противопоказан, как и ссоры родителей, от которых еще больше возникает внутреннее напряжение и беспокойство. Если ребенок возбужден, испытывает тревогу перед сном, грустит, печалится, то КС следуют все чаще и чаще, с пугающей неизбежностью, как наваждение.

Самое неприятное заключается в ожидании КС, когда все труднее уложить детей вовремя спать, нервничают и родители; тут уж недалеко и до нервных срывов, наказаний; угроз хватает, но ничего кардинального, положительного не происходит.

Расплата утром — вялость, капризность, чувство «разбитости», беспричинные упрямство и негативизм днем. Все больше становится ссор, раздражений в отношениях с детьми. У них уже нет спокойствия, нормального самочувствия, бодрости духа и уверенности в себе. Вечером все повторяется с нарастающими эмоциональными потерями и напряжением. И так изо дня в день, из ночи в ночь.

Когда же чаще снятся повторные КС? Несомненна генетическая подоплека этого явления. Если один из родителей испытывал подобное в детстве, то вероятность повторяющихся КС у детей будет более весомой. Если оба родителя предрасположены к обильным снам вообще, КС в частности, и тем более к их повторам, то не надо ждать лишний раз исключения из этого правила. Необходимы и впечатлительность, развитая долговременная или эмоциональная память и, как уже отмечалось, некоторая неуверенность в себе, пусть в виде излишней зависимости от родителей, не говоря уже о повышенном уровне беспокойства и страхов.

Большая частота КС относительно чаще наблюдается и у детей, перенесших психологическую травму, эмоциональный шок, потрясения, след от которых проявляется не столько днем, сколько ночью.

Кошмарные сны можно различать в качестве частых повторов, однотипных по смыслу или навязчивых КС.

Частые повторы КС продемонстрируем у девочки 5 лет (как и в других приводимых случаях, опрос производился в течение двух недель): «Динозавр наш дом сломал», «Заблудилась в лесу», «Дракон», «Кощей», «Волк за мной гнался». Уже по этому минимуму КС можно предположить, как нелегко живется девочке в семье.

Что же тогда говорить о других КС, скажем, у мальчика 5 лет: «Застряла машина», «Разбилось окно», «В доме вылетели все окна», «Из окна упал», «Волк бегал за мной», «Колеса сдулись», «Роботы», «Застряла машина в грязи», «В окно камень бросили», «Стекла звенели». Что-либо неприятное почти постоянно происходит во сне, и окно не защищает, а звенит, рушится, и избежать опасности нельзя ни в стенах дома, ни вне его. Обреченность, безысходность видны и из трагического финала: «Из окна упал».

Не совсем уж плохо было раньше у него в семье, но отношения между родителями становились все более натянутыми, и, действительно, через 3 месяца после этих снов родители разошлись, мальчика же отдали бабушке. Так он выпал из семьи, дома, потерял чувство собственной ценности, а заодно и смысла жизни.

Добавим, что был он правополушарным, художественно одаренным, впечатлительным, с развитым воображением. Вот и привиделись ему ночью всякие несчастья. Словно был он парапсихологом или экстрасенсом. Так и есть, именно в 5 лет дети обнаруживают экстрасенсорные возможности, которые в большинстве случаев «канут в Лету» в 6 лет. Почему так — объяснений нет. Выскажем гипотезу.

В 5 лет активизируется возрастная активность левого полушария. Если до 5 лет правополушарность в большей или меньшей степени свойственна всем детям, то с 6 лет левополушарность и правополушарность начинают дифференцироваться более отчетливо.

Левополушарные «вовсю» читают, считают, говорят взрослыми фразами, видны уже их рационализм, склонность мыслить абстрактно, теоретически. Правополушарные больше действуют, играют, обнаруживают творческие, художественные способности. Раннее интеллектуальное обучение — для них непосильная нагрузка, хотя они и могут поражать взрослых своими эвристическими способностями.

И то, что с 5 лет у правополушарных (в отличие от смешанных правополушарно-левополушарных) детей активность левого полушария не только не увеличивается, а все больше и больше уменьшается с последующим возрастом, как раз приводит к компенсаторному нарастанию активности правого полушария с его подсознательным, интуитивным восприятием. «Вспышка» его активности и позволяет «видеть насквозь» — безошибочно определять цвета в конверте или предчувствовать дальнейшее развитие событий в семье.

А теперь задумаемся, вспомним, понаблюдаем — как дети начинают ни с того ни с сего бояться, грустить или плохо есть. Не восприняли ли они раньше нас реальную угрозу для своего бытия, а значит и для существования семьи, и не следует ли нам своевременно прислушаться к их внутреннему голосу, если только мы любим детей и хотим сохранить семью, как самое святое в нашей жизни.

К часто повторяющимся, однотипным по смыслу снам, относится и КС мальчика 5 лет: «Маленький человечек из колбочки не мог выйти», «Машина врезалась», «Баба Яга и Змей Горыныч дрались», «Бармалей», «Один дома», «За мной гонялось привидение». Первый сон воспроизводит его весьма нелегкое, после трех стимуляций и других родовспомогательных мероприятий появление на свет. Часто остается один дома, когда родители исчезают без всякого объяснения, неизвестно куда. Здесь-то в воображении и появляются чудовища, ссорящиеся, как и родители, между собой.

У другого мальчика 5 лет, также правополушарного и с количеством страхов, превышающих возрастную норму, сны еще хуже: «Баба Яга съела человечка», «Волк съесть хотел», «Баба Яга», «Волк», «Собака злая». Съесть, загрызть, уничтожить — все это отражает постоянные угрозы со стороны не задумывающихся о своем поведении взрослых в семье.

Что хорошего видит в жизни еще один мальчик 5 лет, мы поймем из его однотипных в плане неожиданностей и агрессии снов: «Горели провода троллейбуса», «Кончился бензин у машины», «Машина врезалась», «Собака гналась», «Инопланетяне били», «Инопланетяне стреляли в скелет», «Машина мусор собирала и меня забрать хотела». Его постоянно наказывают, ругают, ни во что не ставят в семье часто нетрезвые или равнодушные, как инопланетяне, к его нуждам, заботам, интересам родители.

Доброты неплохо бы занять и родителям девочки 4 лет, которой непрерывно снится: «Баба Яга злая», «Кощей чуть не убил», «Кощей хотел съесть котенка», «Баба Яга скушала», «Злая кукла», «Злая тетя», «Страшная кофта», «Злая птица». И все это в 4 года — когда так велика потребность в любви родителей, здесь же — сплошная злость, ненависть, да и жизни один раз девочка чуть не лишилась, серьезно заболев. В семье все говорят на повышенных тонах, раздражаются, оскорбляют друг друга. Какие уж там любовь, понимание, элементарная порядочность и доброта.

Навязчивые КС чаще преследуют детей после 10 лет — вспомним хотя бы леденящие душу падения в колодец, пропасть с верхнего этажа. Ужас еще долго живет в подсознательной части психики, нарастая с каждым последующим аналогичным сновидением. И чем больше ребенок думает о пережитом во сне кошмаре, ожидает его, тем чаще, по контрасту, тот его посещает. Срабатывает установленная в неврозологии (учении о неврозах) закономерность — навязчивые мысли, страхи, движения питаются (подпитываются) контрастным к себе отношением.

Например, чем больше человек думает о хороших людях или поступках плохо, или наоборот, тем более сильно это фиксируется как доминанта навязчивости. Так же и в отношении навязчивых КС — чем больше о них думается с надеждой на их исчезновение, то есть развивается положительная установка, тем с большей силой и драматизмом они появляются, оживают ночью. Относится это и к навязчивым движениям-ритуалам: чем больше хочется прекратить включать и выключать определенное количество раз включатель перед сном — тем больше тянет сделать это.

Потому мы, как и многие другие врачи, не рекомендуем подобным образом бороться с навязчивыми тиками, стереотипно повторяющимся подергиванием мышц век, лица, туловища. Между тем и сейчас у неграмотных целителей можно получить «дельный» совет: встаньте перед зеркалом и сдерживайте внешнее выражение нервных тиков. Сдержать-то, действительно, удается, только потом все возобновляется с большей силой.

Контрастность — не единственное условие появления КС. В физиологии высшей нервной деятельности давно описаны фазовые состояния функциональной активности головного мозга: уравнительная, парадоксальная и ультрапарадоксальная фазы. Они хорошо видны при засыпании и близком к нему наступлении гипнотического состояния.

В уравнительной фазе все внешние шумы как бы уравновешиваются, уменьшаются в своей интенсивности. В парадоксальной фазе что-то начинает восприниматься даже сильнее, чем обычно: некоторые звуки, голоса, как бы выхватываемые из общей гаммы внешних раздражителей и шумов. Здесь и мысль может поразить наше воображение, которой в обычной жизни мы не придаем значения, и представление об опасности, пусть и нереальной в данный момент, но ожидаемой во сне. В ультрапарадоксальной фазе все происходит наоборот — кислое, горькое становится сладким, негодяй превращается в героя, зло торжествует, становится синонимом добра, а последнее делается предрассудком, недостатком или просто лишним, ненужным, отжившим.

Физиологи об этом не говорили, но мы глубоко убеждены в хроническом, постоянном, перманентом наличии таких фаз у некоторых людей, будь то в некоторых видах деятельности, взаимодействия людей или в политике. Элементарные примеры — упрямство и негативизм. В патологическом или болезненном упрямстве, в отличие от психологически мотивированного, явно прослеживается парадоксальная фаза. Родители обычно говорят в таком случае: приходится все больше повышать голос, кричать, наказывать с нулевым или противоположным результатом.

Негативизм — когда вместо «стой» ребенок идет, вместо приказа садиться встает, то есть не прекращает осуждаемое, запрещаемое, а стремится во что бы то ни стало его осуществить. И далеко не всегда это свидетельствует о «дурном» или «вредном» характере ребенка. Обычно такую модель «вредности» родители преподносят сами, лениво или яростно переругиваясь, постоянно обвиняя друг друга, а заодно и детей в ошибках, недостатках, пороках, заблуждениях, предвзятости.

Реагировать на такие вредности нормальный мозг, пусть и ребенка, длительное время без ущерба для себя не может. Потому-то и срабатывает защитная рефлекторная реакция, когда вначале слышны и вызывают ответ только сильные угрозы родителей (подкрепляемые наказанием, лишением удовлетворения потребностей в значимых сферах). Затем уравнительная фаза переходит в парадоксальную. Тогда возникает болезненное упрямство — ребенок «не слышит», продолжает вести себя как ни в чем не бывало или «копается», спит на ходу вместо активных действий. Ультрапарадоксальная фаза говорит об извращении нервной активности — появлении обратных, или зеркальных, отрицательно сфокусированных отражений, когда делать плохо считается хорошо и наоборот, как и вместо согласия предпочитать конфронтацию, конфликт и враждебность.

Так и во сне: вместо положительных персонажей, героев появляются отрицательные, противные, страшные образы, которые без зазрения совести вершат свое черное дело. Недаром фазу сновидений в ночном сне называют парадоксальным сном, когда малейшие раздражители вызывают неадекватно сильные реакции, превращаемые, на наш взгляд, в КС в ультрапарадоксальную фазу. Пример: далеко не всегда родители так плохи, но именно в КС они предстают как законченные образы… чуть было не сказал негодяев, но поправимся — чудовищ вроде Бабы Яги и Кощея.

Заметим, когда детям совсем плохо и это длится не день и не месяц, скажем, родители давно их бросили, без конца жестоки, то эмоциональная сфера у таких несчастных будет столь повреждена, что не сможет даже продуцировать сновидения, положительных не может быть в природе, а отрицательные разве что как сполохи столь часто перенесенных страдании, что оставляют равнодушными.

Любое несчастье может повышать чувствительность, но если оно следует одно за другим, то чувства притупятся настолько, что исчезнет отклик на другие страдания, в том числе на окружающих людей. Более того, вместо страха отрицательных, сказочных персонажей появляется отождествление с ними во сне, где простор для силы, агрессии и зла. Это уже один из симптомов, притом самых ранних, неблагоприятного психического перерождения в агрессивно-деструктивную или психопатическую личность.

Наши рассуждения о навязчивых мыслях и страхах вообще и КС в частности необходимо подкрепить тревожно-мнительными чертами характера детей. Предпосылка их явно генетическая, да и соответствующий пример показывают сами родители.

При тревожности детей возрастает непереносимость, а то и страх возобновления КС, притягиваемых по контрасту. При мнительности опасность преувеличивается, ожидается там, где ее не может быть. В сочетании с развитым воображением, способностью к фантазиям тревожность и мнительность являются питательной психической почвой для КС.

Почему, собственно, повторяются одни и те же сны? Для этого нужно иметь развитую долговременную или эмоциональную память, чтобы «бережно» хранить следы прошлого травмирующего опыта, пусть и переработанные воображением. Негибкость мышления тоже налицо — можно было бы днем, до появления КС, выработать более адекватное отношение к лежащим в их основе травмирующим событиям. Но как раз этого и не дано, и не только по возрасту, а именно из-за недостаточной гибкости или пластичности нервных процессов в терминологии физиологов.

В итоге свойственные возрасту аффекты, образы застывают, превращаются в ледяные, монументальные конструкции, образования, как остов доминанты страха. Сам же страх вызывает очаг возбуждения в правом полушарии, отгороженный в виде компенсаторного торможения от мыслительной, аналитической и критической активности левого полушария. В итоге КС дети еще больше боятся, вместо того чтобы рационально подойти к их содержанию, поиску альтернатив и переключиться на другие, более содержательные жизненные цели. И взрослому здесь нужна помощь специалиста, что же тогда говорить о детях.

Конечно, если днем под влиянием случайных или психологически направленных мероприятий исчезают травмирующие обстоятельства жизни ребенка или он сам обучается опытным педагогом, психологом, врачом по-иному смотреть на свои сны, тем легче нейтрализовать их травмирующее звучание разработанной нами психотерапевтической методикой преодоления страхов. Тогда КС «обесточатся» сами собой — потеряют свое отрицательное воздействие на психику ребенка или полностью прекратят свое существование.

Расскажем о навязчивых КС у мальчика всего-то трех лет. Вечером никак не может спокойно заснуть, ночью ворочается, временами скидывает одеяло, утром сам не свой, капризничает, плачет чуть что и мать перестал отпускать на работу. Какой-то утренний невроз. В детском саду постепенно оттаивает, но чем ближе к вечеру, тем больше возбуждается, беспокоится, паникует.

Мать у него — женщина очень способная, без конца учится, преисполнена честолюбивых планов, по природе своей левополушарная, рационально-мыслительного плана. Как эмансипированная женщина встречалась с мужчинами, остановилась на одном, решила родить без регистрации брака (что как поветрие возникло, к несчастью детей), да беда случилась — замерла беременность.

Через 6 месяцев неожиданно снова забеременела, но решила оставить ребенка, даже если он и нарушал ее более важные жизненные планы; правда, хотела видеть только девочку, а о мальчике и думать не желала. И не случайно дважды без особых причин была угроза выкидыша — сказывалась таким образом возникшая «обуза».

Рассмотрим пристальнее мать. Несмотря на выдающиеся интеллектуальные и деловые способности, она склонна к волнениям, беспокойству, сомнениям в правильности своих действий. Как и ее мать — бабушка, живущая с ними, — любила угрожать сыну всяческими карами, что тот пока и усвоил как истину в последней инстанции. И хотя мать, как и бабушка, была крайне нетерпеливой и непоследовательной в требованиях, часто раздражалась, злилась и физически наказывала будущего мужчину, он никак не мог угомониться дома. Атмосфера там была неблагоприятна для развития детей вообще и нашего героя в частности.

Между матерью и бабушкой продолжались идущие с детства напряжения, недомолвки, обиды. И сама бабушка когда-то рассталась с мужем и всю свою неукротимую энергию обратила на дочь, которая, с ее точки зрения не может правильно воспитывать детей. Отца в семье, как уже отмечалось, не было, после зачатия он просто стал ненужным, жена сразу его отвергла, забыла, стала ненавидеть.

Так как мать — женщина внешне привлекательная (а это более чем часто встречается при неврозах у детей), можно догадаться, что она более сочувственно относилась к себе, чем к сыну. Ее быстро нашел более молодой мужчина, хотевший сразу наставить на путь истины, перевоспитать. Ничего из этого, кроме конфликтов, не получилось, и теперь оба супруга ждали приближающегося срока развода. В такой жизненной драме протекало «счастливое детство мальчика».

Но если бы только это. Матери в детстве казалось (то есть воображения и мнительности ей было не занимать с самого начала), что под кроватью живут чудовища, только и норовящие укусить. Ее муж — отчим — пусть и не отец, но мальчик провел в его присутствии свыше двух лет — тоже в детстве был не из храброго десятка и в 7-10 лет боялся темноты перед сном и материализующихся из нее чудовищ. Может быть, поэтому он и стал милиционером, наяву противостоящим подобным прообразам из жизни людей.

Как только родился герой нашего рассказа, его сразу перевели в инфекционную больницу без матери на целый месяц, чтобы уточнить, что с ним происходит, почему стул такой, почему часто кричит, а то и ножками сучит. И невдомек было технократически ориентированным врачам, что все дело было в нервном расстройстве, приобретенном внутриутробно. Мать в то время нервничала, не хотела ребенка и при этом боялась, что его больше никогда не будет.

Беспокойство матери, раздражение, недовольство и подавленное состояние духа отражались на ее гормональном состоянии, передаваемом плоду через кровеносную сеть. Напряженное состояние матери способствовало гипертонусу мышц, в том числе мышц матки, что и стало причиной угрозы преждевременного изгнания плода. Пока разбирались что к чему, мать и сын были разделены целый месяц. Подобная психическая депривация затем как раз и аукнется в КС. Пока же хватало и других несчастий.

Несмотря на нервно-соматическую ослабленность (а он болел ларинготрахеитом, и врачей было не счесть), мать постаралась как можно раньше отдать его в ясли — на втором году жизни, а это весьма неблагоприятный возраст для прекращения эмоционального контакта с матерью. Ребенок еще слишком зависит от матери, не нуждается ни в каком общении со сверстниками, а если эмоционально чувствителен и привязан к матери, то всегда произойдет различной продолжительности эмоциональное расстройство. Так и случилось.

Последовали постоянные слезы, крик, нарушился сон, то есть усилились и так имевшиеся признаки нервности. Его нельзя было отдавать в ясли не только из-за нервности и повышенной ранимости, но и по причине травмирующего опыта разлуки с матерью в первый месяц жизни. Есть такие термины в аллергологии: сенсибилизация (повышение чувствительности организма к действию каких-либо вредных факторов) и возникающие на ее фоне идиосинкразические реакции (отек, крапивница, аллергический кашель, удушье). В качестве последней у мальчика возникло аффективное (реактивное) состояние при повторной, более травмирующей разлуке с матерью.

Стали мы разговаривать с мальчиком. Три года ему, а все понимает и отвечает: голова днем болит (от напряжения), утром живот беспокоит. Уже потом мы догадались, что последнее было после крайне беспокойного сна и наличия в нем КС. В области пупка находится проекция солнечного сплетения — самого мощного, иннервизирующего внутренние органы вегетативного образования. Мы знаем, как от волнений и напряжений болит голова, бьется сердце, расстраивается деятельность желудочно-кишечного тракта. Для детей последнее характерно как раз в виде нервных спазмов — болей в области живота. Тем более утром, когда нужно идти в нелюбимый детский сад, есть манную кашу и спать днем сколько положено, а заодно делать приветливое лицо далеко не всем приветливым сверстникам.

На наши уточняющие вопросы мальчик пояснил, что дома все взрослые строгие, замечаний и запретов больше всего получает от матери, она чаще и беспокоится. Ругает постоянно бабушка, она же наказывает ремешком, дедушка кричит и даже однажды охрип от этого. Как видим, каждый из взрослых имеет свою «специализацию» в так называемом воспитании. Добавим, что возникший ниоткуда дедушка не живет в семье, а появляется в ней подобно «летучему голландцу». Тем не менее, он ближе, роднее для мальчика, чем более формально ведущий себя отчим.

Стали выяснять, каким страхам подвержен мальчик. Тут-то он и сказал, что больше всего боится Змея Горыныча, а ночью — того, что его унесут. Кто именно, теперь не трудно было догадаться. Во времена татаро-монгольского ига так и происходило. И на стягах как раз красовался Змей Горыныч, проще — Дракон. Мужчин убивали (а отца у мальчика нет и в помине), женщин полонили, а с детьми поступали по-разному, в зависимости от возраста. В нашем случае, скорее всего, он тоже бы не остался в живых. Недаром после появления Змея Горыныча в его коллективном бессознательном, он стал, что совершенно не типично для возраста, говорить с грустью, что мама и папа (отчим) станут старенькими (продолжим: умрут, не будет их). Обычно понимание или осознание конца жизни приходит в 5 лет, но никак не в 3 года.

Интеллектуальные способности в данном случае несомненны. Но еще больше развито воображение, явно художественного плана. Недаром он, в отличие от левополушарной матери, полностью правополушарный. А правополушарные обладают природно развитой интуицией и эмоциональной памятью даже на давно случившиеся травмирующие события.

Как есть роман и фильм «Унесенные ветром», так и мы могли бы наше повествование назвать «Унесенный Драконом». Боится мальчик не только Дракона как символа зла, агрессии и смерти, но главным образом того, что останется один, без матери, а то и исчезнет, не успев как следует появиться на свет. В воображаемой игре в семью он берет роль матери — все-таки наиболее близкого для него взрослого, не бабушки, которая методично бьет ремешком, не вечно куда-то пропадающего дедушки и тем более отчима, более чем строгого, с которым разводится сейчас мать.

Содержание навязчивого КС и его мотивация (обусловленность) стали для нас понятны. А как помочь? Поговорили мы с матерью и отчимом с целью предотвращения разрыва семейных отношений. Развод был временно отложен.

Использовать рисунки для уменьшения остроты страхов еще не представлялось возможным из-за малого возраста и крайне несовершенных графических возможностей. Обычно рисование страхов проводится с пятилетнего возраста. Оставалась игра — самый эффективный метод преодоления страхов. Только ее нужно хорошо срежиссировать, направить так, чтобы она оказала терапевтический эффект.

Предварительно расспросили мать — какие игры предпочитает ребенок, как себя ведет в них, затем предоставили ему возможность самостоятельно поиграть без матери и вместе с ней. Почти во всех и так немногочисленных играх дома мальчик стремился играть роль защитника других от какой-либо внешней опасности. Себя же он защищал хуже всего. Это было видно и на приеме. Тогда была использована характерная для возраста 2-4-х лет способность к подражанию. Мальчик стал нападающим, то есть символизировал внешнюю опасность, а автор в роли защитника показал, как нужно ее отражать.
После перемены ролей мальчик уже держался более уверенно.

Теперь можно было приступить к главному — десенсибилизации (процесс, обратный сенсибилизации) страха разлуки, воплощением которой, как и страха смерти, являлся Дракон.

Мальчику было предложено или изображать себя, то есть боящегося жителя тут же условно построенной деревни из нескольких домов, или стать на время Драконом (по принципу — «влезть в шкуру волка»). Предпочтение было отдано последнему варианту, что немаловажно для повышения собственной уверенности. Мать, отчим и врач в роли жителей деревни мирно занимались различными делами (в игре дополнительно участвовала группа студентов, психологов и аспирантов): детей воспитывали по-всякому — по-доброму и по-плохому (отражая реальную семейную ситуацию в семье мальчика), кто-то варил кашу, кто-то занимался уборкой, читал мораль или наказывал детей.

Вдруг послышался какой-то неприятный свист, уханье, прогремел гром (все это воспроизводилось в соседней комнате обычным свистком, дудочкой, барабаном). Всполошились сначала жители, затем успокоились, тем более что один из них настойчиво убеждал всех в отсутствии каких-либо причин для опасности и паники. Однако предупреждающие сигналы появлялись все чаще и сильнее, и некоторые жители стали выражать нешуточное беспокойство. В общем, все пришло в движение, заволновалось, забурлило.

Свет померк (выключили большую часть светильников), грохот за дверью усилился, внезапно она раскрылась и в комнату, то есть деревню, влетел Дракон — мальчик в подобающей по этому случаю маске. Началась паника, каждый спасался как мог, не думая о сопротивлении и помощи близким.
Дракон из всех присутствующих взял в плен только мать и отчима.

Следующее игровое действие было уже с перестановкой ролей: мальчик был воином — защитником жителей, а врач изображал Дракона. Последний, как вы догадались, был повержен защитником, все жители вздохнули с облегчением, стали жить нормально, работать, детей воспитывать.

Впервые за несколько лет мальчик заснул сразу, ночь была на удивление спокойной, а вскоре он без трепета душевного стал отпускать мать на работу.

На этом примере мы видим, как весьма непросто было постичь психологический смысл навязчивого КС и его обусловленность неблагоприятной жизненной историей мальчика. Без этого постижения невозможно было ему помочь, как, впрочем, и при остальных, дневных, страхах. Возникает вопрос: нельзя ли было поступить проще — дать снотворные, транквилизаторы (тазепам, нозепам, радедорм), и спал бы он, что называется, без задних ног. К сожалению, так нередко и бывает. Почему «к сожалению»? Да потому, что проблема КС не была бы решена психологическим образом, а искусственно была бы задавлена, заторможена, загнана в тупик. Днем, наверняка, произошло бы усиление страхов, да и пример глотать таблетки при любом расстройстве (а в подростковом возрасте «колеса» — психотропные средства) был бы налицо.

Другому мальчику постарше, 7 лет, неоднократно снится один и тот же сон, который и был нарисован по нашей просьбе. Весьма странный, на первый взгляд, сон: Динозавр, встав на задние конечности, пытается добраться до люльки, подвешенной в верхнем углу комнаты. В люльке мальчик и прячется. Когда Динозавр схватит люльку — неизвестно, но, чувствуя, что до его цели осталось немного, мальчик в ужасе просыпается и мчится к родителям, точнее, к отцу, способному, в отличие от матери, успокоить, приласкать.

Сама мать находится в невротическом состоянии, и все ее внимание, любовь, забота обращены на младшего братика. Последний как раз и появился в самое неподходящее время для старшего — в 3 года. Когда старшему исполнилось 4, младший стал ходить и мать только им и занималась. Но именно в 4 года, как мы уже неоднократно отмечали, наблюдается пик эмоционального развития детей и любви к родителю другого пола. Препятствующим фактором для этого как раз и является появление более удачного, здорового и младшего по возрасту брата или сестры. Так оно случилось и здесь.

Более того, отношения матери со старшим становилось все хуже и хуже и с 5 лет, когда тот все более аргументированно возражал на нападки, мать стала угрожать, что снова отдаст его бабушке, то есть полностью лишит любви и контакта с собой. Это уже было, годовалым он был отвезен за тридевять земель к бабушке, где и пробыл до двух лет. Именно в год дети заметно привязаны к матери и болезненно воспринимают не только разлуку, но и появление новых незнакомых взрослых, особенно пожилых женщин, так контрастно не похожих на более молодую и непосредственную мать.

Сейчас мать переживает свое отношение к сыну в 5 лет, считая его несправедливым. Но дело уже сделано, появилась трещина в отношениях с сыном. Тут бы отцу надо было помочь, заняться сыном, повлиять, пример подать. Но отец, как всегда, занят. Не очень-то контактный и общительный по природе, он все передоверил жене, что бывает иной раз величайшей ошибкой отцов, особенно в рассматриваемом возрасте.

Посмотрим, какие еще беды выпали на долю мальчика и не окажется ли их слишком много на одну, еще такую непродолжительную жизнь. Родители его вообще не ждали и не были готовы к появлению детей в то время. Хватало забот и так. К тому же отец предпочел бы, если уж на то пошло, появление девочки, а не мальчика.

Во время беременности мать была в состоянии постоянного напряжения и беспокойства, что, как мы знаем,
даром не проходит. Родился мальчик слабым, даже закричать не смог, сразу обнаружился дисбактериоз кишечника. В 9 месяцев испытал ожог кипятком, что случается у родителей, не очень настроенных на тщательный уход за ребенком, которого не очень ждали. Как только встал на ноги, так и был отвезен — куда, известно.

Там-то, у бабушки, и начались ночные страхи — крики во сне; сказалось все вместе — беспокойство, испытанное еще в утробе матери; ожог, остро переживаемая разлука с матерью, страх при виде «новой мамы».

По возвращении его отдали в ясли и другой бабушке, тем самым он испытал двойной эмоциональный удар. Ночные страхи только усилились, утром ничего вразумительного сказать не мог, но стал панически бояться днем Волка. Мы уже не раз говорили, что Волк «любит» населять ночное пространство детей в 2-4 года, и ужас, испытываемый перед ним, сродни в последующем развивающемуся страху смерти. Волк только подчеркивал беззащитность мальчика, его эмоциональную ранимость и беспокойство, заостренные разлукой с матерью, проживанием у тревожных по характеру бабушек и отсутствием контакта с отцом, который и мог бы «убить Волка».

Но это еще не все. В 3 года малыш перенес операцию под общим наркозом (надевалась маска) по поводу фимоза (ущемления крайней плоти). Эмоциональное потрясение при отключении сознания у впечатлительного мальчика еще больше заострило уже имеющийся страх смерти. А тут еще одно драматическое событие — покончила жизнь самоубийством сестра матери, и родители вместе с сыном были на похоронах (до подросткового возраста этого лучше не делать, даже исходя из самых благих побуждений).

Что в итоге? Депрессивное мироощущение — отсутствие жизнерадостности, понурый взгляд, чувство растерянности и явно не оптимистические высказывания: «Зачем мне так жить», «Я никому не нужен», «В жизни больше вообще ничего не будет». Все, значит, он испытал, ни во что не верит и охвачен чувством отчаяния. Потеря смысла жизни — как сказали бы психологи. Да, но возраст-то всего 7 лет. И уж если ставить какой-либо диагноз — то это самый что ни на есть депрессивный невроз. И вечером он продолжает, как и в 3-5 лет, бояться темноты, закрытой комнаты и отсутствия взрослых.

Стоит ли добавлять, что его защитные силы организма, реактивность ослабли в такой степени, что посыпались без конца различные болезни, тоже не способствующие спокойствию и уверенности в себе.

Так кто же Динозавр во сне и почему он подбирается к люльке? Динозавр — воплощение вечно существующих для мальчика опасности и бездушия в семье, дальнейшее развитие угрозы для жизни, представленной ранее Волком. У Динозавра еще большая пасть, чем у Волка, что свидетельствует о нарастании или ужесточении страха смерти. Люлька и есть символ жизни, колыбели, безопасности, утробы матери, если хотите. Вот он и пытается спрятаться в ней, укрыться (как и при пеленании), защититься от постоянно возникающей внешней опасности.

Его же все время словно хотят похитить, уничтожить, и есть подспудный, инстинктивно заостренный страх, что люлька, висящая, можно сказать, на волоске, рухнет, он из нее вывалится или Динозавр дотянется до нее в одну из ночей. Потому-то и требуется присутствие взрослых перед сном, внимание, теплые слова напутствия. Но всего этого у мальчика нет. Вот и приходится ночью спасаться бегством и искать успокоения, задумайтесь… не у матери, а у отца — эмоционально более отзывчивого, хотя и не уделяющего сыну днем сколько-нибудь серьезного внимания.

Девочке 4 лет часто снится один и тот же сон: «Змея кусает маму и меня, и мы умираем». Змею нарисовала по нашей просьбе. Было видно, какая она черная, страшная, извивающаяся, с далеко высунутым жалом. При встрече с нами девочка сильно заикалась и обнаружились у нее 26 страхов из 29, в том числе перед засыпанием, темноты, одиночества, тесной комнаты (где спала), животных, особенно змей и собак.

Ночью, начиная с 2 лет, просыпается и плачет. Ничего вразумительного, опять же, сказать не может. Видимо, ей жалко маму и себя, да и плач бывает от страха у очень чувствительных и впечатлительных детей.

Долго мать не могла зачать дитя (были операции на придатках). Но вот ожидание было вознаграждено, пришлось, однако, серьезно поволноваться из-за постоянно преследующей угрозы выкидыша. Отец предпочел бы мальчика, но это так, больше в теории. В 10 месяцев девочка упала в деревне и сильно ушиблась лбом (на ЭЭГ была обнаружена повышенная судорожная готовность). В 1,5 года на ее глазах умирал дедушка, в доме была соответствующая атмосфера.

Нужно отметить высокую тревожность у обоих родителей вообще, а у отца еще и мнительность. Вместе с повышенной опекой и беспокойством с их стороны это способствовало нарастанию у девочки страха смерти, звучащего нередко в ее высказываниях.

В 2 года опять ей «повезло» в деревне — ее и бабушку покусала собака, после чего и началось заикание. Но и до этого она была уже напряжена, возбуждена, обеспокоена. Испуг, крик на фоне уже имевших место элементов судорожной активности вызвал судорожный спазм голосовых связок. Страх невротически зафиксировался и при возникновении в новых, неожиданных ситуациях автоматически включал судорогу речевых мышц и заикание как их внешнее проявление. Добавим, что мать сама заикалась в детстве в похожих обстоятельствах.

Если на первой консультации девочка от смущения не могла произнести ни одного слова, то после нескольких игровых занятий, совместно с родителями и группой ассистентов, на удивление всем стала говорить почти без запинок. Через несколько месяцев исчезли на ЭЭГ и следы судорожной активности.

Держал ее, значит, крепко страх как главный источник напряжения и беспокойства, а не остаточные явления ушиба головного мозга. Вместе с прохождением страхов, как и в предыдущем случае, растворились и кошмарные сны. Требовалось еще поднять эмоциональный тонус девочки, жизнерадостность. Здесь родители оказались на высоте — стали играть больше в подвижные игры дома, да и сами избавились при нашей помощи от невротических расстройств.

Только не думайте, что все шло так гладко, безупречно, что девочка вдруг сразу перестала заикаться. Нет. Было закономерное развитие медленного, порой мучительного изменения отношения родителей к дочери. Что греха таить, все они перепробовали: и потакали ее прихотям, и экстрасенсов разных приводили, и к выдающимся невропатологам визиты наносили, и физические наказания временами применяли в избытке…

Все было, но понять болезненное состояние девочки в связи с травмирующими обстоятельствами ее жизни, в том числе и до рождения, могут только современный научный анализ, знание психологии возрастного развития, неврозологии и психотерапии. Учиться всему этому надо, чтобы не размахивать руками и объяснять доверчивым в такой ситуации родителям, что все это от привходящих сил, порчи, сглаза и других средневековых измышлений.

Работу опытного врача, психолога, психотерапевта можно сравнить с трудом альпиниста или скалолаза высокого класса. Мы свободно идем по ровной поверхности, испытываем напряжение при подъеме на гору и совсем не можем преодолеть почти отвесную стену. Зацепки вроде есть, но руки срываются, ноги повисают в воздухе, и мы вынуждены отказаться от затеи. Приходят мысли: не проще ли взорвать эту стену или намазать руки липким клеем, но как тогда их отдирать? Опытный же альпинист видит, чувствует,
осязает любые шероховатости, за которые он может уцепиться.

Главное — достичь баланса, равновесия, что большинству простых смертных, то есть нам, не дано. Тренировка необходима, но достичь высот в альпинизме может только способный человек, пусть и инвалид от рождения. Так и в практической психологии и психотерапии необходимо найти любые и вместе с тем значимые, оказывающие влияние в настоящем, события. В медицинском институте это не преподают, а у психологов, как всегда, не хватает практики.

Нужно учиться в жизни, то есть приобретать собственный опыт ошибок и достижений. Опытный специалист потому и может учить, что видит, чувствует, осязает все эти не видимые простым глазом выступы, используемые в качестве научного, основанного на современных теории и практике, анализа. И помощь разработана поколениями психотерапевтов, а не модными нынче шарлатанами, знахарями и шаманами, делающими людей послушными роботами — исполнителями их необузданных желаний и предрассудков.

Мальчик 6 лет почти каждую ночь просыпается и бежит к родителям. Не с первого раза удалось выяснить, что его «осаждают» ночью призраки, «мучают», «трясут». Так же его «трясут» нервные, неуравновешенные родители и бабушка, для которых нет ни одной сферы отношений в семье, где бы они не входили в конфликт друг с другом, более того, у них прямо способность ссориться.

Мать вообще вспыхивает, как спичка, такая она нервная и возбудимая, да еще тревожная и мнительная в придачу. Отец такой же, за вычетом двух последних характеристик. Зато он ворчливо-дотошный, агрессивно-нетерпимый и ревниво-подозрительный. Даже по этим характеристикам можно догадаться, что он далеко не равнодушен к спиртному. Так оно и есть, более того — он категорически отказался идти с сыном на прием, в чем и проявились лишний раз его конфликтность и паранойяльное развитие личности (нетерпимость, непримиримость, подозрительность и ревнивость).

Что до физических наказаний, то отец был до них более чем охоч, здесь и находилось единственное согласие, единодушие с матерью. Самого отца били в детстве не менее «чуткие» родители, и он явно потерял способность к состраданию, ожесточился, эмоционально отупел. Так что ударить сына, да еще методически бить ремнем — для него не проблема.

Такая «преемственность поколений» наблюдается нами как закономерность, определяемая следующим образом: «Если родитель в детстве испытал жестокое обращение в виде частых, систематических физических наказаний, особенно при отсутствии любви и эмоционального неприятия своей индивидуальности, то всегда существует больше шансов, что он будет испытывать меньше душевной боли, сострадания при физических наказаниях детей и тем самым будет чаще использовать подобный вид наказания». Патология порождает патологию, или отклонение вызывает отклонение — что и есть в рассматриваемом случае. Исключения бывают именно как исключения.

Ребенка ждали, но продолжали ссориться как ни в чем не бывало. А то, что он внутриутробно реагирует на повышенный тон, раздражение, крик и бранные слова — было им неведомо. Зато более чем явно проявлялась угроза выкидыша, и единственное место, где будущая мать думала о смысле жизни, было дородовое отделение. Закричал новорожденный не сразу, а после хлопка, получив таким образом первый опыт физического наказания.

Фактически он был ослаблен, весь вялый, инертный, не брал нормально грудь. Стресс даром не прошел. Тем не менее, постепенно восстановил силы, но дома постоянно возникали конфликты, пьяные разборки, а в год его случайно придавила сильно «нагруженная» бабушка, так что до сих пор он на дух не переносит пьяных и даже не заходит в комнату, где это произошло. Помнит, следовательно, до настоящего времени.

Мать уже работала, когда он был отдан в детский сад, к которому не смог привыкнуть — сидел в углу и играл в одну и ту же игру. Воспитатели махнули на него рукой: не мешает и ладно. Практически, он отходил от скандалов дома, где боялся проявлять каждый раз наказуемую раздраженными взрослыми самостоятельность.

Сдерживание эмоций, внешнего выражения чувств просто так не проходило, что сказалось на усилении проявлений диатеза. Обычно к году эти проявления сходят на нет, хотя отдельные симптомы можно наблюдать до 2-3 лет, если родители злоупотребляют консервами, приправами, бульонами, жареной пищей и ребенок мало пьет воды или она имеет много вредных примесей (в Санкт-Петербурге это, прежде всего, хлорирование воды).

Итак, к году диатез усилился, и теперь на сгибах рук у ребенка было кровавое месиво от воспаленных и расчесанных корочек. Как нередко бывает, предпосылки нарушенного обмена веществ не без участия нервной системы имелись у одного из родителей, в данном случае у матери.

При беседе был получен утвердительный ответ о наличии головной боли, имеющей опоясывающий характер, что обычно отмечается при неврастении. Переживает крики родителей, оскорбления, физические наказания. В игре «Семья» он выбирает себя, а не роль отца, как делают большинство его сверстников.

Обнаруживает 22 страха из 29, то есть он начинен страхами, как порохом, готовым вспыхнуть в любой момент. Оседают же все эти страхи ночью. Да и днем он боится снежной бабы (ассоциация с холодностью и бесчувственностью к его страданиям матери и бабушки), скелетов (останков Кощея в виде символа отцовского бездушия, эмоциональной скупости и агрессивности), человека-вампира (лишившего, подобно взрослым в семье, детства и жизненных сил) и привидений (своей смерти).

Как обычно, в начале приема мы предложили среди других рисунков изобразить семью. Когда увидели рисунок, то даже удивились, хотя и видели всякое. Слева была изображена мать, далее фигурой поменьше он изобразил себя, а справа, третьей фигурой, чудовище, очень похожее на привидение. Мать, себя и чудовище представил только одним цветом — красным, и в виде каких-то роботов-инопланетян с квадратными пропорциями и растопыренными подобно иглам руками.

Самое существенное — на месте отца нарисовано чудовище. Здесь-то и кроется отгадка его кошмарных навязчивых снов. Мать и бабушка, конечно, тоже хороши, но главным патогенным звеном является, несомненно, отец, теряющий в состоянии алкогольного опьянения всякий человеческий образ. Являясь источником постоянного страха у мальчика, он и предстает во сне тем чудовищем, которое мучает.

Прописаны были игровые занятия по устранению страхов. Отца на первое из них мать привела, что называется, за руку, но он демонстративно сел, не раздеваясь, у входа и с вызовом заявил, что играть не будет, потому что не понимает, как это невродермит у сына можно лечить подобным образом.

Ему терпеливо объяснили, раз он был на консультации, что невродермит — последнее звено в цепи нервных расстройств у сына, и он может постепенно пройти, как это и происходит в большинстве случаев, если улучшится нервное состояние, нейтрализуются страхи и наладится сон. А без непосредственного участия родителей процесс лечения и укрепления нервной системы нельзя будет признать надежным.

Выслушав все это, отец с упрямством, достойным лучшего применения, сказал сердито, что с ним никто не играл в детстве, а вот вырос нормальным человеком. Мы не стали вступать с ним в прения по данному вопросу и пошли играть с мальчиком и мамой.

А теперь задумаемся, нормальная ли психика у такого отца: у него же абсолютно отсутствует критика своего, как мы видим, деформированного детством и алкоголем состояния. Насилие он признает нормой, ночные кошмары и страхи — не заслуживающими внимания, а о сострадании и готовности помочь вообще не имеет понятия.

Вы думаете, а сама мать набралась терпения на четыре игровых занятия? Нет, конечно. С трудом она пришла только еще на одно: ссориться всегда легче, чем сдерживать себя, искать точки взаимопонимания.

Жил-был мальчик 5 лет, способный, одаренный — почти абсолютный музыкальный слух, сочинял любые истории, только записывай. Проснулся он однажды как бы виноватым или испуганным — родители так и не поняли. Но все ногти на обеих руках были обгрызаны подчистую, так что кровь из пораженных участков кожи еще сочилась. Они поняли или, скорее, почувствовали, ощутили, что что-то не так, что-то случилось, — родители были музыкантами и интуиции как правополушарным личностям им было не занимать.

Тем не менее, все их попытки выяснить, что же плохое случилось, не увенчались успехом. Еще бы, мальчик так уставал после пятнадцатичасового (!) рабочего дня (учился, кроме музыкальной, еще по двум более чем интеллектуальным программам), что единственной его мечтой было заснуть, забыться, просто отдохнуть. Как раз это-то и не получалось — напряженный мозг не давал возможности расслабиться. В голову лезли всякие мысли: какую оценку поставят завтра, что скажут родители, будут ли ругать, наказывать, что посоветуют, и т. д. и т. п.

Пришлось нам два часа его разыгрывать в прямом смысле этого слова — играть, хвалить, подбадривать, и, только когда активизировалось и включилось правое полушарие, он поведал, что же ему снилось ночью. Его заклевала птица какая-то громадная, он даже сопротивляться не мог. Конец, следовательно, наступил.

Несколько раз возникали подобные ночные кошмары, и все с тем же результатом. Полгода спустя после первого кошмара, когда в очередной раз он проснулся от ужаса, то почудилось ему, что кто-то рядом, очень страшный. И термин профессиональный на этот счет есть — гипнагогические галлюцинации, то ли сон, то ли явь, попробуй разберись ночью, да еще в далеком от взрослого возрасте.

Помогло понять сон углубление в семейные отношения мальчика. Все взрослые, было их пятеро, клевали мальчика постоянно. С одним из взрослых он мог говорить более или менее спокойно. Как только подходил другой и вмешивался в разговор, все сразу, как по мановению волшебной палочки, возбуждались, становились неуправляемыми, и невозможно было разобрать, кто прав, кто виноват. Хватало в семье и угроз — расправиться, наказать, лишить чего-то существенного. Все это копилось, копилось и однажды обрушилось в сне: заклевали, уничтожили вконец.

Мальчику 6 лет навязчиво снится: он выпадает из верхнего окна одиннадцатиэтажного дома и стремительно летит вниз, или в квартире происходит пожар. Соответственно, от страха (пожара) или ужаса (падения) он обмачивается ночью, или отмечается непроизвольное выделение кала, который он, не просыпаясь, размазывает по стенке.

Все эпизодические попытки родителей обращаться к врачу (успокаивающие средства), экстрасенсу (пассы над головой с многозначительным видом) не увенчались успехом. Еще бы, мальчик нежеланный, в семье есть устраивающий родителей старший брат. Беременность сопровождалась тяжелым токсикозом с высоким подъемом артериального давления. Отец злоупотреблял алкоголем до рождения сына и после не отказался от своих патологических пристрастий. В семье на этой почве и в силу психической неуравновешенности родителей были постоянные конфликты.

Рождался наш мальчик в муках, был синим (асфиксия), принесли на 4-ый день, были судорожные подергивания подбородка, от крика мог посинеть (кислородная недостаточность мозга). В дальнейшем часто болел, без конца были ОРЗ, гаймориты, аденоиды, не переносил жару, духоту, легко укачивался, чуть что — тошнило.

Ему не было и года, когда мать отвезла его в деревню к глухой и не очень продвинутой в интеллектуальном отношении бабушке. Вскоре после возвращения мать поспешила отдать его в ясли, где он сидел в углу, ни с кем не общаясь. Возник своего рода комплекс Маугли. При отказе на просьбы падал на пол, плакал, пытался обратить на себя внимание и даже просил поносить на руках. Чем больше он так драматически представлял свои чувства, тем больше воевала с ним мать и наказывала за упрямство (в ее понимании). Подливал масла в огонь и старший брат. В результате в семье, в доме всегда полыхал пожар конфликта, как и во сне.

В 4 года вконец эмоционально расстроенного мальчика мать опять отвезла на «перевоспи

ООО “ЛЮДМИЛА” - логопедический центр     Ждем Ваших звонков:   (495) 727-34-07 Created by SEOLAN